— Я бы не смог этого вынести, — признался Дэвид.

— Но ведь некоторые уродцы все же возвращаются?

— Конечно. Им прискучивает жизнь на природе, а мы неможем насильно удерживать их.

— Вы их отпускаете? При том, что они даже недогадываются, что на самом деле означает операция?

Дэвид остановился и положил руку на плечо Тэлли. Его глазавзволнованно сверкали.

— Мы этого тоже не знаем. А если мы расскажем всем освоих подозрениях? Большинство нам не поверит, а другие рванутся в города,спасать своих друзей. В конце концов в городах узнают о том, что мырассказываем беглецам, и власти сделают все возможное, чтобы найти нас.

«Они и так делают», — мысленно произнесла Тэлли и сталагадать, сколько еще шпионов чрезвычайники шантажировали и вынудили искать Дым,сколько раз они были близки к тому, чтобы обнаружить поселение беглецов. Ей такхотелось рассказать Дэвиду, что задумали эти люди, но как это сделать? Она немогла объявить, что явилась сюда лазутчицей, иначе Дэвид непременно перестал быей доверять.

Тэлли вздохнула. Зато, расскажи она правду, у Шэй точноисчез бы повод ревновать.

— У тебя невеселый вид.

Тэлли через силу улыбнулась. Дэвид доверил ей свою самуюбольшую тайну — ей следовало в ответ поведать свою. Но у нее недоставалохрабрости произнести нужные слова.

— Ночь получилась долгая. Вот и все.

Он улыбнулся.

— Не бойся. Скоро она кончится.

«Интересно, сколько осталось до рассвета?» — подумала Тэлли.Через несколько часов она будет завтракать с Шэй и Кроем и всеми остальными,кого она почти предала. От этой мысли Тэлли стало зябко.

— Эй, — проговорил Дэвид и приподнял пальцамиподбородок Тэлли. — Ты сегодня держалась молодцом. Думаю, родителям тыпонравилась.

— Да? Правда?

— Конечно, Тэлли. Ты ведь сразу поняла, что все этозначит. А большинство людей поначалу просто не верят. Говорят, что власти немогут быть так жестоки.

Тэлли невесело усмехнулась.

— Не волнуйся, я верю.

— Вот именно. А я видел очень многих городскихребятишек, приходивших сюда. Ты не такая, как они. Ты ясно видишь мир, хотятебя растили неправильно. Вот почему я должен был сказать тебе. Вот почему…

Тэлли посмотрела ему в глаза и увидела, что его лицо сновасветится, и оно снова показалось ей красивым, как раньше.

— Вот почему ты красивая, Тэлли.

От этих слов у нее на миг закружилась голова. Она словно бысмотрела в глаза красавца и падала, падала…

— Я?

— Да.

Она рассмеялась и замотала головой.

— Я красивая? С тонкими губами и глазами, посаженнымислишком близко?

— Тэлли…

— С курчавыми волосами и приплюснутым носом?

— Не говори так. — Его пальцы скользнули по еещекам, по почти зажившим царапинам, пробежались по губам. Тэлли знала, что наэтих пальцах — жесткие, как деревяшки, мозоли, но почему-то ласка была нежной иробкой. — Это самое ужасное, что делают с вами, с любым из вас. Что бы ниделали с мозгами при операции, самый страшный вред вам наносят еще до того, какхирург берет в руки нож. Вам всем внушают, что вы — уроды.

— Конечно! Все!

— Значит, ты считаешь, что я урод?

Тэлли отвела взгляд.

— Бессмысленный вопрос. Тут дело не в отдельных людях.

— В отдельных, Тэлли. Именно в отдельных.

— Я в том смысле, что на самом деле никто не можетбыть… ну ты же знаешь, что с точки зрения биологии есть определенные вещи,которые у нас всех… — Она вдруг умолкла. — Ты вправду думаешь, что якрасивая?

— Да.

— Красивее Шэй?

Потом они несколько секунд стояли, раскрыв рты. Тэлли задалаэтот вопрос, не подумав. И как только она могла выговорить эти ужасные слова?

— Прости.

Дэвид пожал плечами и отвернулся.

— Вопрос честный. Да, я так думаю.

— Как?

— Я думаю, что ты красивее Шэй.

Он сказал это так обыденно, словно говорил о погоде.

Тэлли закрыла глаза. Вся дневная усталость нахлынула на нее.Она ярко представила себе лицо Шэй — слишком тонкое, с чересчур широкорасставленными глазами, — и ей стало так плохо, что даже удивительноетепло, которое рождалось в ее душе при взгляде на Дэвида, развеялось без следа.

Всю свою жизнь, каждый день она по-всякому обзывала другихуродцев, а они в свою очередь обзывали ее. Жирняй, Поросятина, Прыщавая, Калека— уродцы щедро и беззастенчиво награждали друг друга самыми гадкими кличками.Но награждали всех поровну, так что никому не было обидно. И никого, никогоникогда не считали хоть капельку красивым, никому не давалось предпочтенияиз-за случайного выверта генов. Собственно, из-за этих вывертов в свое время ипридумали Операцию Красоты.

Это было нечестно.

— Не говори так. Пожалуйста.

— Ты сама меня спросила. Я ответил.

Тэлли открыла глаза.

— Но это так ужасно. Это неправильно.

— Послушай, Тэлли. Для меня не это важно. Главное — чтоу тебя в голове.

— Но ведь прежде всего ты видишь мое лицо. Тыреагируешь на симметрию, на цвет кожи, на форму глаз. А что там у меня в голове,ты решаешь на основе этой реакции. Ты так запрограммирован!

— Я никак не запрограммирован. Я не в городе вырос.

— Дело не только в воспитании. Дело в эволюции!

Дэвид примирительно пожал плечами, гнев в его голосерастаял.

— Может быть, и в этом отчасти. — Он усталоусмехнулся. — Но знаешь, что меня сразу привлекло в тебе?

Тэлли вдохнула поглубже, чтобы успокоиться.

— Что?

— Царапины у тебя на лице.

Она удивленно заморгала.

— Что-что?

— Царапины. — И он снова нежно прикоснулся к еещеке.

Его пальцы словно били током. Тэлли отшатнулась.

— Глупости! Плохое состояние кожи — признак нарушенияиммунитета.

Дэвид рассмеялся.

— Твои царапины были свидетельством твоих приключений,Тэлли. Они говорили о том, что по пути сюда ты шла через лес. Для меня они былизнаком того, что ты можешь рассказать неплохую историю.

Ярость Тэлли унялась.

— Неплохую историю? — Она покачала головой. Ей такхотелось расхохотаться. — На самом деле лицо я расцарапала еще в городе —я на скайборде летала между деревьев. На большой скорости. Ничего себеприключение, да?